— И даже по работе не ездили?

— Нет. Мало того, не связывался ни по телефону, ни по электронной почте, ни по факсу.

— Вы преподаете в колледже?

— Нет. Я просто писатель.

— Который по-прежнему звонит мне ради информации о Лили. И вы еще утверждаете, что не сгораете от нетерпения поскорее написать свою статью и не нуждаетесь в деньгах?

— Нет. Финансово я вполне независим. Как и вы. И я звоню не ради того, чтобы получить сведения о Лили.

При этих словах Поппи запнулась и так и не нашлась, что сказать. Почувствовав, что пауза затягивается, Гриффин рассмеялся.

— Ну что, озадачил я вас?

— Так почему же вы звоните? Ведь в Принстоне много симпатичных девушек из колледжа.

— Девушки из колледжа слишком юные.

— Ну, тогда студенток.

— Мне нравятся женщины постарше.

Поппи улыбнулась:

— Лесть вам не поможет. Я не клюну на глубокий сексуальный баритон. Обычно такие голоса принадлежат безобразным жабам.

— Я не жаба.

О нет, она так и не думала.

— Хотите сами посмотреть? — спросил он.

— Ха! Скажите еще, что не надеетесь на положительный ответ. Тогда вы приехали бы сюда под вполне благовидным предлогом, а потом провели бы все время, раскапывая сведения для своей статьи. Знаю я таких, как вы, Гриффин. Нет, я не приглашаю вас. У меня нет времени, чтобы показывать вам город.

— Почему? Чем вы занимаетесь, кроме работы?

— У меня есть друзья. У нас с ними общие интересы.

— А мне разве нельзя побыть с вами?

Поппи вздохнула:

— Нет, я вас не приглашаю.

— У вас есть кто-нибудь?

Она подумала, не солгать ли. Это было бы проще простого. Покончить со всем этим прямо сейчас. Легко и бесповоротно. Но ей нравилось мечтать о Гриффине Хьюсе. Уж раз мечты — это единственное, что ей осталось…

— Нет, — сказала она. — Никого у меня нет. — И умоляюще добавила: — Знаете, мне нравится с вами разговаривать. Вы кажетесь мне незаурядным человеком. Но не надо на меня давить. Прошу вас.

Глава 27

Джон был настолько ослеплен, что совсем растерялся. Он уже успел влюбиться в Лили-повара, в Лили-друга, в Лили с ружьем в руках и даже в Лили, которая поет с гагарами. Но, увидев ее на сцене у Чарли, он влюбился еще и в Лили-соблазнительницу, а это было уже серьезно. В простеньких джинсах и водолазке, с почти незаметным макияжем, она, казалось, перенеслась в какой-то нереальный мир: то ли свой собственный, то ли созданный этой четверкой музыкантов. Так или иначе, сердце Джона замерло от благоговения. С Марли он ни разу не переживал ничего подобного и, даже когда смотрел три прекрасные фильма с Мег Райан, не испытывал таких ощущений. Когда Лили вернулась за столик, он был неподдельно смущен, а потом всю обратную дорогу на Тиссен-Коув страшно польщен тем, что она прижималась к нему, уютно устроившись на переднем сиденье его вездехода. По всем внешним признакам Лили тоже была совершенно влюблена в него. Во всяком случае, она недвусмысленно подтвердила эту догадку перед тем, как оба они заснули.

Когда Джон проснулся, Лили уже была на работе, но он чувствовал ее присутствие в доме. Вчерашнее болезненное благоговение не покинуло его. Джон все утро думал о своей жизни, обо всех своих желаниях и мечтах… Мысли эти крутились в его голове, даже когда он сидел на причале и дрожал под октябрьской изморосью. Капли дождя шлепали по увядшей листве на берегу. На озере не было лодок. Большинство хозяев успели убрать их с воды в зимние ангары. В ближайшие недели этот причал тоже придется разобрать: ведь если лед стиснет опоры, они могут треснуть.

Зима уже поставила на побережье свою широкую стопу. Воздух совсем остыл, небо приобрело стальной оттенок. Гагар тоже не было видно. Джон не знал точно, действительно ли они улетели, но если и нет, то это дело нескольких дней. Стужа и сырость подскажут птицам, что пора отправляться в путь.

Ему, в общем-то, тоже пора на что-то решаться. Оживленный сезон рыбалки и сбора урожая кончился. Настало время спокойствия и трудов. Если он собирается писать книгу, то надо приниматься за дело.

Утром в пятницу Джон приехал в офис в весьма решительном настроении. Не прошло и пяти минут, как позвонил Брайан Уоллес.

— Я подумал, что ты захочешь об этом узнать, — сухо сказал он. — Мы получили результаты экспертизы. Пленка с голосом Лили Блейк была смонтирована. Терри уволен.

Джон молчал, ожидая продолжения.

— Ты разве не этого добивался? — спросил Брайан. — Ты ненавидел Терри уже много лет. Честно говоря, не ты один. В редакции новостей сегодня будет настоящий праздник.

Еще месяц назад Джон с удовольствием разделил бы радость бывших коллег. Но тогда он еще ничего не знал о Лили.

— И что же? — поторопил он Брайана.

— Сейчас, когда мы с тобой разговариваем, Салливан собирает свои вещи. Правда, он хвастает, что найдет себе работу и почище. Говорит, будто рад, что ему больше не придется протирать штаны в нашей тухлой редакции. Ну и пусть себе. К счастью, он скоро уберется отсюда навсегда.

Но Джон ждал совсем иного.

— Черт с ним, с Терри. Что насчет Лили?

— Ты о чем это?

— Вы готовите публикацию?

— Нет. Увольнение Терри и будет постскриптумом к этому скандалу. Все остальное неуместно.

— Что-что, прости? — Джон ушам своим не поверил. — Вы публично распинали невинную женщину, основываясь на фальшивке, которую ты, как редактор, не удосужился проверить. И только когда я, посторонний человек, раскрыл тебе причины, по которым Терри мог замыслить худое, ты оторвал наконец задницу и выполнил свой долг! А теперь вы, оказывается, ничегошеньки ей не должны?

— А что бы ты от нас хотел? — в раздражении спросил Брайан.

— Ее адвокат требовал опровержения.

— Ради Бога, оставь меня в покое хоть на минуту! Мы не сделали ничего дурного. Мы просто поверили ему. Поверили, что статья базируется на расследовании…

— На фальшивой пленке.

— На пленке, которую мы считали настоящей. Боже мой, Кип, да чего ты от нас требуешь? Чтобы мы проверяли каждую паршивую магнитофонную запись на подлинность?

— Нет, — медленно и внятно вымолвил Джон. — В твоем штате есть репортеры, которые стоят намного выше этого вранья, но Терри к ним не относится, и ты знал об этом. Ты знал это, Брайан, и понимал, что такая статья жестоко ранит человека. Посмотри в лицо правде. Ты согласился на публикацию только потому, что был уверен: благодаря этой лжи поднимутся тиражи. Так и случилось. Вы, ребята, повели себя как настоящие разбойники с большой дороги. Вот и сейчас бросились на запах крови и все как один копаетесь в том убийстве в Бэк-Бей. Но в чем проблема, почему вы не можете напечатать опровержение?

— Проблема в том, — вдруг признался Брайан, — что мы гордимся своим профессионализмом. Извинения перед кардиналом дались нам нелегко. Так зачем усугублять положение? Ведь все знают, что мы раздули этот скандал. Извинения перед Лили Блейк — это уж слишком.

— Слишком? — повторил Джон, прибегая к последнему средству. — Жизнь невинного человека уничтожена из-за вас, а ты говоришь, что исправить ситуацию — это слишком?

— Да, слишком, в том смысле, что мы окончательно сядем в калошу. И чего ты меня достаешь? Ведь негодяем-то оказался Терри.

— Но именно ты ему во всем потакал. Ты не остановил его. Будь ты порасторопнее, то сам написал бы целый роман о грехах Терри Салливана, а заодно и уладил все в отношении Лили. В результате все журналистское сообщество думало бы о тебе с уважением, и вся эта история вскоре позабылась бы.

— Да все уже забыто! — взвыл Брайан нечеловеческим голосом. — Послушай меня, Джон! Мы не станем ползать перед ней на брюхе!

Повесив трубку, Джон был взбешен, но отлично понимал, что спорить бесполезно. К тому же Брайан — лишь один из редакторов. Над ним полно начальства, решающего, помещать опровержение или нет. Джон уже подумывал, не позвонить ли кому-нибудь из таких людей. Но все же воздержался от этого.